Час пролетает как минута. Служба заканчивается. Монахи и паломники выходят из собора. Сейчас должны отвориться ворота трапезной, которая всегда напротив собора. Улавливаю в смешанной толпе обрывки русской речи и стараюсь подойти поближе. Приехавший вместе с нами мальчик Саша отводит в сторону молодого монаха. Успеваю различить. - .а мама твоя. - Передай, всё нормально.
Мимо меня чёрной тенью скользит отец Нектарий, с которым я успел познакомиться до начала вечерни, но разговор тогда как-то не пошёл. В Москве мне представлялось, что в монастыре можно приблизившись к монаху бесконечно говорить за жизнь, получая наставления. На самом деле это не так, они всегда заняты, у каждого есть свои обязанности.
Порой бывает, что один монах выполняет несколько работ, поэтому монастыри вынуждены принимать на работу мирян. Но грешное любопытство толкает меня на общение. Понимаю, что вопрос к отцу Нектарию не должен быть из серии, поменяет ли дядя Вася свою трёшку в Отрадном на две однушки.
- Батюшка, скажите, что ждёт Россию? Монах словно ждал именно этого вопроса. - Враги веры подмывают её устои. Молиться народу нужно и покаяние! - чеканя слова, отвечает отец Нектарий. Разговор окончен. Умные горящие глаза, ни один мускул не дрожит на его лице, словно оно из камня. Наверно, такими и были первые апостолы. Про себя думаю, что в России некоторые люди, наблюдая отвратительные сценки в и возле церкви, порой отходят от веры. Жаль, ведь они просто не видели афонских монахов. Постоянный труд и молитва делают святогорца одним из тех камней, на которых стоит церковь Христова.
В этот момент отворяются двери трапезной. Перемешанная чёрными монахами и разношёрстными мирянами толпа начинает заползать внутрь. Я оказываюсь возле мальчика Саши и его друга молодого монаха. Сам не зная, зачем, достаю из сумки брелок-матрёшку, завалявшуюся после Африки, и протягиваю молодому монаху.
- Батюшка, возьмите на память. Он внимательно смотрит на матрёшку и шутливо говорит. - Женщинам на Афон вход воспрещён.
Затем что-то в нём меняется. Дрогнули губы, пришедшие мысли заколыхали глаза - два голубых озера. И каким-то другим голосом парень, а он в этот момент просто парень, добавляет. - Ладно, давайте. Я её в мир передам.
В мир это значит кому? Конечно маме. Мужчина, ставший монахом в 50 лет это одно, а в 23 - совсем другое. Монахи дают обет безбрачия и нестяжательства (личных вещей они не имеют).
Ко мне ураганом приходят мысли, выбивая слезу. Что может с Афона передать сын-монах маме, иконку? Наверняка женщина на них смотреть не может, ведь Богородица забрала у неё сына. Русская матрёшка в качестве подарка вернётся на родину, и её расписное лицо будет бледным. Мать возьмёт в руки подарок и станет ещё и ещё раз листать детские фотографии. Вот сын в школе, вот они вместе на море, вот на даче у дяди. Теперь всё в прошлом. Герда не смогла поцеловать Кая.
Трапезная внутри имеет форму креста и вся разукрашена фресками. Для братии - длинные столы, для нас круглые мраморные на 7 персон у входа. Стоим. Чтец читает молитву. Затем плюхаюсь задом на скамейку и с жадностью, словно Стросс-Кан на горничную, набрасываюсь на еду, которая представляет собой кулинарный шедевр. Фаршированные баклажаны, каша из чечевицы, сеньор помидор, два огурца, болгарский перчик, лук, оливки, хлеб, масло, холодная вода, вино и арбуз - вот чем порадовал нас в Ватопеде Господь.
Паломник Саша оказывается со мной за одним столом и рассказывает про своего друга, отца Прохора, навестить которого он и приехал в Ватопед. История Прохора проста: бурная мальчишеская молодость, плохая компания, монастырь и обретение другого смысла жизни. Сперва монашек служил на Валааме, теперь на Афоне. Как я и предполагал, матери это всё не нравится, правда, в последний год она смирилась и уже не пытается бороться.
Каждый православный христианин, достигший 18 лет, может стать монахом. Для этого нужно предстать перед игуменом или монастырским старостой с заявлением о том, что он по своей воле хочет принять это решение. Прозорливый игумен может и отказать, что кстати бывает очень часто. Но если христианина принимают в обитель, то его берут послушником, на испытательный срок. Этот период самый сложный, он длится год. Новички полностью загружены работой и молитвой.
Если послушник выдерживает, то после этого получает благословение священника (рясофора) без каких-либо обещаний и подвергается первому пострижению в монахи. Монахи-рясофоры могут свободно возвратиться в мирскую жизнь. Кто желает, может принять малую схиму, для чего проходит через испытания, отвечая на определённые вопросы, которые выявляют искренность его желания продолжить монашескую жизнь.
Именно при втором пострижении даётся обет безбрачия, послушания и отказа от земной собственности. Высшим званием считается звание - мегалосхимы. Оно предназначается для очень немногих, требует строжайшего аскетизма и присваивается обычно в преклонном возрасте.
Стук ложками о тарелки закончен, но чтец читает молитву, вставать нельзя. Через какое-то время слышится голос настоятеля. Все поднимаются. После этого принимать пищу не благословляется, кусочничать тоже нельзя. Паломники и монахи вместе поют короткую молитву. Наступает тишина, затем приближается цокающий звук. Чётко, по военному чеканя шаг и ударяя посохом о пол, идёт к выходу настоятель, выводя за собой бородатое войско Христово. Глядя на игумена, мне вспомнился мой командир роты, строгий, но по-отечески справедливый.
После ужина в соборе выставили для поклонения монастырские святыни: пояс, который носила сама Богородица, голову Григория Богослова, частичку животворящего Древа Креста Господня, часть тростника, на котором Христу поднесли губку с уксусом во время Распятия, и много, много других святынь и святых мощей. От набежавших чувств я всего этого не запомнил.
Далее один из монахов провёл для нас короткую экскурсию по монастырю, показав чудотворные иконы.
Все иконы посвящены Богородице. Одна из них - "Ответчица" - названа так потому что, согласно преданию Пладиниада, дочь Феодосия Великого, хотела войти в неф храма, но икона её остановила, приказав удалиться. Именно с этого момента вход на Афон для женщин закрыт.
Лик Богородицы везде разный, где-то добрый, где-то милый, а где-то очень строгий. Каждая икона имеет свою историю, каждая из них помогает людям при различных бедах. Трепет и ужас испытываешь перед иконой под названием "Заколотая".
Монах подводит в темноте собора к иконе, освещая её лик тусклым фонариком. С правой стороны лица Богородицы зияет страшная рана, обтянутая спёкшейся кровью. Ещё раз повторюсь, что становится страшно. В этот момент, кажется, что это живая женщина, и ты видишь её жуткую рану.
История "Заколотой" такова. Один из братьев пришёл на обед, но ему не хватило еды. Потеряв от обиды разум, он схватил нож, побежал в собор и воткнул клинок в образ Богородицы. Из иконы брызнула кровь. Монах упал, забившись в конвульсиях, и через некоторое время умер. Напуганная братия стала молиться за себя и за своего товарища. Через три года настоятелю во сне явилась Богородица, поведав, что безумец прощён, он истлел, но рука его наказана. Монахи вскрыли могилу безумца и увидели, что тело грешника истлело, кости белые, только кисть правой руки осталась чёрной.
В 8 вечера открывается монастырский магазин. Выбор икон скуднее, чем в монастыре Святого Пантелеймона, и соответственно не сравним с мирским Уранополисом. В отдельной комнате можно купить некоторую еду, плюс удивительно богатый выбор местного вина.
Рядом с магазином ворота, которые привратник закрывает ровно в 21 час. Паломники и монахи расходятся по кельям. Мы с Виктором поднимаемся на монастырскую стену. Темнеет. Выплывает полная луна, серебря море, долину и горы.
Иногда бывает такое дома. Проснёшься ночью, а большая луна светит из окна в лицо. В этот момент испытываешь некий дискомфорт, уснуть тяжело. В Ватопеде полная луна не страшна, мы под надёжной защитой.
Молитва в Ватопеде не прекращается ни на минуту и слышится теперь где-то рядом, из пристроенной к нашему корпусу часовни. Все святогорцы особенно почитают единственную владычицу Святой Горы - Богоматерь, к ней направленно и большинство молитв. Сутки на Святой Горе определяются по византийским часам, которые меняются от времени года, так что 0 часов всегда приходится на закат солнца. Полные сутки разделяются в монастырях на три восьмичасья, каждое из которых отводится молитве, работе, отдыху.
Мы с Виктором решаем для себя уехать рано утром из Ватопеда в Дафнии, наняв для этого монастырский микроавтобус и пожертвовав завтраком, который называется обедом. Цена поездки - 85 евро. Договариваемся с одним из братьев, отвечающим за транспорт. Он обещает, что ровно в 7 часов такси будет подано.
В наступившей ночи упускаю из вида свою кепку с козырьком. Ну, значит так и нужно. Возможно, здешним рабочим кепка нужнее. Падаем спать и засыпаем.
В 4 часа ночи слышатся удары колокола. Монастырь, словно улей, оживает. Удивительно, но сон уходит, усталости нет. Ещё темно, можно лежать, отдыхать, но мы спешим на службу. Присоединяются к нам и соседи по келье.
Служба уже идёт. Собор почти не освещён, в полумраке горит пара свечей, и слегка покачивается лампа для чтеца. Я сажусь в одно из кресел и слушаю молитвы. Читают чтецы, подпевает и молится братия. В узкие окна начинает показываться светлеющее небо. Впечатление такое, словно монахи молитвами приближают рассвет. Каждый день не повторим, каждый прожитый час уникален. Возможно, Господь прощает нам грехи, ведь на Афоне в монастырях, скитах и кельях ежеминутно молятся за этот грешный, грешный мир. Два с половиной часа пролетают как минута.
После окончания службы прощаемся с ребятами, загружаемся в машину и вновь петляем по лесистым горам.
Жаль, что мало времени, и не удалось попасть в Ильинский скит, принадлежащий Ватопеду. В скиту, в одном из храмов, находится трон Николая II. После ожидаемой победы в Первой мировой войне должен был состояться визит государя на Афон. Для этого и поспешили изготовить трон, в который Николай так и не сел.
Вступаю в диалог с водителем албанцем, он из Тираны. Удивительно, но он не помнит, как звали албанского Сталина, он забыл имя Энвера Ходжи. Как такое из своей родной истории можно забыть? Видимо жизнь на Афоне это нечто другое. Здесь пропитываешься неким афонским добрым духом.
Грешный, суетный мир, куда ты всё время спешишь? Зачем ты играешь на биржах, на скачках, поднимаешь и опускаешь курсы валют? Обитель порока женщины, зачем вам наряды, косметика, зачем вы носите мини, соблазняя мужчин? Заблудшие мужчины, зачем вы впускаете в свою жизнь дочь греха и сестру разврата? Адам, приняв от Евы яблоко, потерял жизнь вечную, променяв её на секс. А бы ли у него стакан воды под старость?
Путь до Дафнии занял 40 минут. Успеваем позавтракать в кафе на пристани. Кстати, все уезжающие с Афона паломники проходят в Дафнии через таможню. В вещах никто не копается, но если человек вывозит большую икону, его обязательно проверят и попросят предъявить разрешающие бумаги.
В 8.20 приходит большой паром. Загружаемся, и любуемся с его борта просыпающейся Святой Горой. Путь наш лежит в монастырь Святого Павла, но мы опять хотим выйти раньше и прогуляться вдоль моря пешком, если там есть тропа, или дождаться Аги Анну. Закутанный в камень афонский берег в сторону Эгейского моря становится всё выше и круче. Монахи на осликах встречают паром на пристани Симонопётр. Их монастырь забрался почти на самую кручу. Следующая гавань Григориат.
Паром здесь даже не причалил. Матрос бросил какой-то свёрток на берег и капитан дал задний ход. Приближается на Дионисиат. Он необыкновенно красив, так как прилеплен, словно гнездо птицы, на крутой скале, в 80 метрах над морем. Интересно, что в старинных документах Дионисиев монастырь упоминается под названием "Новая скала".
Сходим на берег и начинаем подниматься в гору. Снаружи Дионисий имеет форму крепости. Века и годы, монашеским трудом и положенными на это жизнями благоустраивался берег. Строились огородики терассы на каменных склонах, отбивались атаки пиратов, восстанавливался после пожаров и возносился к небу Дионисиев монастырь.
В монастыре красивый балкончик с видом на море. Комплекс зданий закручен вокруг башни, которая когда-то использовалась как наблюдательный пункт. Собор здесь возвышается почти в самом центре узкого двора. Он посвящён Рождеству Иоанна Предтечи, и его тяжело сфотографировать. Пятикупольный, покрытый свинцовой кровлей, внутри он очень тёмный, поскольку вокруг стоит много зданий. Мы попадаем как раз на службу. Монахи и паломники сидят в старых скрипучих креслах и слушают молитву чтеца. На службе мы сегодня уже были и решили просто погулять по закоулкам Дионисия, где из каждого окна открывается потрясающий вид.
В одном месте, возле собора, пол выложен волной из чёрно-белых камней. Близ трапезной возвышается трёхэтажная звонница, на которой красуются старинные часы. Из-за малого пространства монастырский двор тянется вокруг собора. Снаружи трапезной, в продоме, который представляет собой обычный портик, стены разукрашены потрясающими фресками. У входа в трапезную сохранилась старинная резная дверь с изображениями сказочных животных и некий трон для настоятеля.
Гуляя по коридорам оказываемся на открытом балкончике. Тут стоит пожилой монах. Вступаем с ним в разговор. Отец Якуб - грек, служит в монастыре 56 лет, а ему самому 83, а всего в Дионисии 60 монахов. Затем появляется его послушник и говорит, что мы зашли на территорию братии, но раз зашли, значит можно. Монахи благословляют их сфотографировать.
Здешний магазин очень скуден. Зато рядом в часовне Восхваления находится чудотворная икона Богоматери ²Восхваляющая⌡, от которой щедро исходит миро. Перед этой иконой Патриарх Сергиос, создатель Гимна в честь Богоматери, пел его после своей победы над скифами. Из-за древности иконы изображение святого лика почти стёрлось.
Осмотрев Дионисия, встаём на тропу, вьющуюся над морем, и движемся дальше в монастырь Святой Павел. На небе ни малейшего облачка, и солнце начинает своё жаркое дело. Мой лишний вес даёт о себе знать. Виктор убегает вперёд, а я нахожу уважительную причину для остановок, фотографируя божественную красоту Святой Горы.
Впереди на камне, словно привратник тропы, встречается скорпион, и нас он пропускает, точнее, мы его перешагиваем. О чём-то споря между собой, шелестят травы и кусты. Монастырские рыбаки внизу на море упрямо сидят в лодках. Лишь редкие катера нарушают тишину, оставляя за кормой долгий след в умиротворённой синей воде. Ухоженная тропинка иногда проходит по самому краю пропасти, но, что удивительно, страха нет. Афон удел Богородицы, всё в её власти.
Тропа спускается к морю на галечный пляж. Тут нам встречается группа русских парней с рюкзаками. Путешествуя пешком по полуострову, они поднимались на вершину Афона. Жаль времени мало, мы бы с Виктором тоже хотели бы подняться.
Монастырь Святой Павел стоит на одном из горных склонов. Подъём к нему от пристани занимает 20 минут. Недалеко от моря божьим чудом держится некое строение. Турки, высаживаясь на берег в 1821 году выстрелили в наблюдательную башню из пушки несколько раз. Позже, гуляя возле стен Святого Павла, мы разглядели аккуратную часовенку, открытая дверь которой словно приглашала зайти, что мы и сделали.
По краям квадратной комнаты были сделаны стеллажи, с которых на посетителя, одновременно со всех сторон, устремляют всевидящий взор пустыми глазницами черепа. Каждый череп подписан или пронумерован. Многие из них имеют дырки от пули или сабельную пробоину. Наверно, в 1821 году здесь было не сражение, а самая настоящая резня.
Когда монах умирает, его закапывают в землю. Затем через три года достают истлевшее тело. Кости братии складывают в одно общее место, а череп теснит собратьев в часовне на полке. Снимать в часовне я не решился.
Обращаем Ваше внимание, что рассказ оставлен больше года назад. С тех пор ситуация вполне могла измениться.
