"Перестань хранить верность вещам, к которым привязан, и ты освободишься от горя и тоски." 20 чжан Лао-Цзы, Дао Дэ Цзин
Поток стремился, шумел, бурлил, образовывая водовороты. В самом центре водоворотов энергия потока обретала такую мощь, что если чему-нибудь или кому-нибудь вздумается пересечь его, то быть ему разнесенным, растерзанным и распавшимся на мириады атомов и молекул. В потоке неслись щепки и щепочки, бревна и дощечки, коряги и пни; огромное количество отдувающегося, пыхтящего, пережевывающего все и периодически вскрикивающего на разные голоса. Поток был настолько всепоглощающим, что плыли даже железки, которые по своей природе и плавать-то вообще не могут. Однако плыли, факт есть факт. Мало того, что плыли, поблескивая металлическими боками, они еще и фыркали. Естественно, что чаще и громче всех фыркали и завывали те, которые блестели ослепительнее других. Всем своим видом они напоминали блохастую собаку, которой чудом удалось пробраться к мусорному баку, что на заднем дворе столовой, наесться до отвала остатков беляшей повара дяди Гриши, а заодно и изваляться в тухлой крысе, убитой коварным поваром, в надежде избавиться от этих ненавистных блох. Вонь, которую начинает источать шкура, убивает все живое в радиусе пятидесяти метров, за исключением блох, которые все-таки остаются, хотя и затихают; зато в животе, на зависть коллегам по подворотне, приятно ощущается беляш, причем найденный не где-нибудь в подворотне, а можно сказать в ресторане!
Я очнулся, передо мной Новый Арбат: люди, машины. Я в Москве. Нет, не совсем так. Физически, здесь, - искусством мессира Воланда пока не овладел, - а вот, все остальное.
Там, за горами высокими Со статной сединой Мысли мои на воле бродят, Сердце живет тобой.
Знаю, не я первый и последний - не я. Но согласитесь, что ближе к тридцати складывается ощущение, что принципиально нового уже ничего не будет здесь, то есть в этой запятой, называемой жизнью. И в большинстве запятых, к счастью, ничего "сногнаголову" переворачивающего не происходит, а то, ведь, и кавычки не помогут. Но у нас с Вами, друзья, случай иной.
Перевалив за четвертной рубеж и "наевшись дерьма по самые уши", плюнув на всех и вся, поблагодарив Всевышнего за неоценимую поддержку при вытаскивании "бегемота из болота" и решив: "Довольно психологических эксцессов, - радостно сказал Бендер, - довольно переживаний и самокопания", я двинулся по хорошо известной всем дороге. "Пора начинать трудовую буржуазную жизнь. В Рио-де-Жанейро!".
Но, видно, судьба, карма или, как еще все это называется, - дама настойчивая. Лучше прислушаться к ее знакам и жестам. Иначе максимальное количество прыщей и болячек обеспечено. В общем, в моей проклятой, постоянно что-то варящей кастрюле стал постепенно зреть провокационный план. Подло украсть у самого себя определенное количество денег, уже расписанных на покупку нового авто и, что называется, "сам с собою тихо споря", рвануть туда, где рукой до небес достать также легко, как полотенце с крючка в ванной сдернуть, и чтобы не было рядом выражений лиц, смотря на которые, как говорит одна моя знакомая, в голове вполне логично возникает вопрос: "Кто умер?".
"Взбаламучивание воды" началось задолго до того, как мой приятель Илюха уехал в Непал. Да и о том, что он ездил, я узнал лишь месяца через три после его возвращения. Ничего особенного я от него не услышал, да и не спрашивал. Был только удивлен, когда узнал, что человек добровольно оставил работу, приносящую неплохие деньги. В общем, от прежнего Ильи и его образа жизни мало, что осталось прежнего.
Прошло, наверное, еще около полугода, и Илюха уехал туда во второй раз, причем на целый месяц. Результаты его поездки, только подтвердили мои страшные догадки. От Ильи, которого я знал предыдущие десять лет, оставалось все меньше и меньше. В голову лезли самые страшные мысли: о зомбировании моего приятеля непальскими и индийскими гуру в дебрях джунглей; об открытии в непальской глубинке огромного поля с псиллоцибиновыми поганками; об установившемся долгосрочном контакте с пришельцами-мутантами и прочими вещами, делающими из человека "нелюдя".
Чтобы не дать человеку "пропасть окончательно", было принято волевое решение, а именно: Друг спасет друга!
Не вовлекать в это крайне опасное для жизни мероприятие других, так как исход его может быть летальным для живого существа!
Подготовка началась, ей Богу не вру, как к зачатию и родам любимого, долгожданного ребенка. Ни много, ни мало, через девять месяцев борт 561 Н, следующий по маршруту Москва - Шарджа - Катманду, поднял меня на своих крыльях для выполнения сверхсекретного задания: найти, исследовать и обезвредить бациллы, заразившие моего друга, любыми средствами. За предшествовавшие этому событию месяцы: .была сделана ксива, .подготовлена явочная квартира в Катманду, .найден связник "из наших, из славян", .разработан запутанный маршрут через Тибет, дабы сбить с толку Интерпол, ."выкопаны" запасные "ямы" в Читване и Дуликеле.
После тщательного изучения маршрута, с учетом возможности возникновения непредвиденных обстоятельств, перечень снаряжения принял следующий вид: .снайперская винтовка марки "Samsung", с оптическим прицелом; .боеприпасы в количестве девяти запасных обойм марки "Fujicolor"; .медицинская аптечка, включающая противоядие от укуса гюрзы и стимуляторы на случай многочасового бдения в тылу врага, а также универсальная мазь киевского завода медпрепаратов "Спасатель", по словам близких, "поднимающая буквально из могилы"; .пакет сухарей, коробок спичек, запаянный в полиэтилен и закрученный в плотно притирающуюся металлическую коробку, на случай быть унесенным стремительным горным потоком, штык-кинжал "толедо-саламанка" и комплект восковых свечей; .хорошего китайского чая, гайвань (посуда универсальной конструкции для оперативного и комфортного чаепития в любых условиях) и хороший 2-х литровый термос.
Попрощавшись с родными и близкими, сказав последнее "прости" любимой женщине и расцеловав старуху мать, я уверенно толкнул настежь дверь отчего дома.
"Наш самолет совершил посадку в аэропорту Катманду, температура за бортом +26 градусов, командир и экипаж желает Вам счастливого пути". Вереница пронесшихся за последние несколько минут краснокирпичных бунгало, утопающих в зелени и стайка мирно шествующих, блаженно улыбающихся служащих аэродрома, погрузила меня в мрачные размышления. "Скорее всего, вирус действует расслабляющим образом на человеческий организм, который постепенно привыкает к этому. Именно в этот момент по нему и наносится решающий удар, после чего бациллы беспрепятственно проникают внутрь, постепенно подчиняя себе органы слуха, зрения, в конечном счете, овладевая мозгом". "Сопротивляться изо всех сил", - решил я.
Проведя оставшуюся часть дня в Катманду, я окончательно устоялся во мнении, что "не все спокойно в датском королевстве", - эпидемия приняла угрожающий размах и форму. Симптомы были удручающими: улыбки на лицах, отсутствие агрессивной и излишне требовательной интонации в голосах столичных жителей, крайнее беспричинное дружелюбие, и это при уровне жизни населения очень далеком от нашего представления о благополучии. Поняв, что искать здесь корни эпидемии бесполезно, и что город обречен на "медленное и мучительное вымирание", я решил двигаться в сторону высокогорных непальских районов с последующим переходом тибетской границы в районе г. Джангму, дабы с "крыши мира" обрушить исцеляющую силу цивилизованного человека на головы несчастных, безумных дикарей.
По дороге к границе судьба свела меня с двумя украинскими хлопцами с берегов могучего и полноводного Днепра. Друзья провели в Непале уже неделю и, судя по умиротворенным и беспечным лицам, были заражены смертельным вирусом.
Последующие два дня я стойко держался. Периодически болезнь подступала вплотную, и я начинал распивать чаи на высокогорных перевалах, петь непристойные песни на незнакомом языке, болтать ногами на краю пропасти и вообще творить Бог знает что. Но все-таки я держался.
Это случилось во время третье ночевки, в тибетском высокогорном поселке Нью-Тингри, что в нескольких километрах от Джомолунгмы. Буквально вывалившись из автобуса, оглядев комнатушку размером три на четыре метра, которой суждено было стать моим приютом на предстоящую ночь, я двинулся в надежде получить скромный ужин. О горе! На фасаде тибетских строений, располагавшихся по обе стороны центральной и единственной, улицы поселка не просматривалось ни одной указательной таблички. Улица была девственно чиста от рекламных вывесок. Толкнув первую же дверь на моем пути, я очутился ни много, ни мало в харчевне "Три пескаря" со всеми вытекающими отсюда последствиями. Закопченный низкий потолок; печки "буржуйки", которыми отапливалось помещение с помощью высохшего кустарника похожего на "перекати-поле", служили еще и плитками для приготовления пищи. В небольшой группе местных аксакалов, мирно распивавших чай в углу харчевни, я обнаружил гида нашей группы (в Тибет, можно попасть только в группе численностью от пяти человек). По его словам ("коренного тибетца", но благодаря причудам природы-матери, имевшего хитрый раскос глаз, указывающий на принадлежность к другой национальности, населяющей Тибет последние несколько десятилетий), здесь можно было получить недурственный ужин.
Не в силах продолжать дальнейшие поиски, я упал на циновку. Девушка, возникшая буквально из воздуха, такая же смуглая, как нагар на "буржуйках", но довольно миловидная, без лишних слов поинтересовалась о моем выборе меню и наполнила мою пиалу знаменитым, по ее словам, тибетским чаем "баттэр ти". Это что-то особенное, хочу я вам сказать. Вполне естественно, что, зная целебное и тонизирующее свойство китайского зеленого чая, я рассчитывал на нечто подобное. Каково было мое удивление, когда тибетский чай на проверку оказался густым, соленым и жирным напитком, скорее напоминавшим бульон из под мясного блюда, нежели упомянутый чай. В дальнейшем я понял, что появление такого блюда в меню тибетских жителей продиктовано кочевым образом жизни в условиях высокогорной местности. Смесь ячьего молока и масла, местного сорта чая и еще чего-то мне неизвестного, является универсальным, питательно-согревающим снадобьем быстрого приготовления. Но вообще, могу сказать, что все это на любителя. Проглотив чашки четыре чая, пшеничную лепешку и тарелку риса, я двинулся на покой.
Ночью меня прорубило. Часа в три я проснулся от ощущения, что горю адским пламенем, а сердце мое подобно чернокожему баскетболисту Джордану, прыгающему бойко до кольца, выскочит изо рта и умчится Бог знает куда. С трудом, выпутавшись из спальника, прихватив термос и свой "всеисцеляющий" китайский чай, я кое-как дополз до крыльца. Вот тут-то, напившись чаю, отладив дыхание и давление заветным ноу-хау, меня и "прорубило". Что такое прорубило? Рассказывать об этом - значит только в пустую время занимать. Это надо почувствовать. Могу лишь заметить, что на следующее утро, я оторвался от постели, так как не поднимался уже лет десять. А рассвет, ожививший горы и плато миллионами красок, принес совершенно иное содержание в мое мировосприятие.
Итак, я заболел надолго и безнадежно. Как ни странно, это обстоятельство ничуть меня не пугает. "Что это за болезнь?", - спросите Вы. "У каждого своя", - отвечу я. А может и не болен я вовсе, а, наоборот болел, как и все. Просто не замечал, что был болен, как не замечают этого больные "нашей действительностью" мобильных телефонов, денег, служебного положения, одержимые стремлением успеть, достать, найти и достичь чего-то. Вот вопрос только, ради чего? Отвечают: ради счастья, душевного покоя и еще всякую муть пытаются пропихнуть мне на веру. Но что-то верится мне с трудом, что этот Путь ведет именно туда. Да и немало людей встречал я, упаковавших себя и своих отпрысков намного поколений вперед. Начинаешь разговаривать с ними и понимаешь, что на самом-то деле и проблем у них еще больше, чем раньше, и здоровье все хуже и хуже, да и вообще радость уже ничего не приносит. Ни унитаз из цельного куска золота, ни смазливая мартышка с ногами из подмышек, ни "Мерседес", изготовленный по спецзаказу, который, за две недели моего пребывания под облаками, встретился мне лишь однажды. Ехал он по центру Катманду, без королевского эскорта, без матюгальников, торчащих из окон и проблесковых маячков на крыше. Нет, ехал он скромно в потоке неторопливо плывущих автомобилей, чуть помаргивая габаритными огоньками и не требуя уступить взлетную полосу. "Ба!" - сказал я. "Это наш премьер-министр", - ответил мой непальский друг, многозначительно подняв при этом указательный палец.
Да, много всего удивительного было. Можно часами вспоминать. Лучше сами поезжайте и не стремитесь найти и увидеть, не ждите, что обязательно должно что-то произойти. Если этого ждать, долго и упорно напрягая плечи, то, ведь, может этого и не случиться никогда. Давайте лучше вместе посидим и подумаем, а что действительно чистое и по-настоящему светлое можем мы вспомнить? Что? Уже начали усиленно морщить лоб и вспоминать, что это и когда это было? А, может, пора уже освежить в памяти все это и взглянуть на жизнь иначе. Как иначе? Предлагаю пари: если после возвращения оттуда в Вашей жизни не произойдет изменений в лучшую сторону, готов вернуть потраченные деньги. И не сможете Вы меня обмануть, что все по-прежнему. "Почему не сможем?" - спросите Вы. "Поезжайте, и не спрашивайте заранее, сами все поймете", - отвечу я.
Обращаем Ваше внимание, что рассказ оставлен больше года назад. С тех пор ситуация вполне могла измениться.
